Отзыв о Бесы (2014)

“Бесы” Хотиненко vs “Бесы” Таланкиных

“Бесам” Владимира Хотиненко телевидение уделило какое-то совсем уж чрезмерное внимание. С каналом “Россия” более или менее понятно: о показе всех четырёх серий фильма в день президентских выборов на Украине, в одном пакете с “Воскресным вечером” и “Вестями” Киселёва, написано достаточно (см., например, статьи Андрея Архангельского и Славы Тарощиной). Но после этого сериал был показан ещё и по “Культуре”, где сопровождался несколькими выпусками программы “В главной роли” с режиссёром и актёрами, занятыми в картине. Затем Андрей Максимов пишет восторженный отзыв о сериале, отвечая злопыхателям.

Не в первый раз возникает ощущение подмены: за культурное событие пытаются выдать второсортный продукт. Такое же чувство было и в ситуации с превознесением и книги, и фильма “Географ глобус пропил”. Тем важнее присмотреться, разобраться, в первую очередь, в своих оценках: а что, собственно, вызывает неприятие?

Дмитрий Быков свой материал о “Бесах” начал словами: “Писать о художественных достоинствах сериала Владимира Хотиненко «Бесы» я здесь не собираюсь — куда интересней проблема авторской избирательности, акцентирование одних эпизодов и отсеивание других”, – и в дальнейшем перешёл к вопросу о взаимоотношениях власти и народа в России. Андрей Максимов тоже отталкивался от критики, усмотревшей “антимайданный”, “антиболотный” характер сериала. По мне же бог с ней даже, с политической ангажированностью, но именно что художественные достоинства фильма Хотиненко крайне сомнительны.

Есть расхожее мнение, что раз о каком-то художественном произведении ведутся бурные споры в широком диапазоне суждений, то это свидетельствует о ценности такого произведения (“не оставляет равнодушным”, “значит, что-то в нём есть” и т. п.). На мой взгляд, большой интерес и ожесточённая полемика могут иметь отношение к умелой подаче произведения, даже актуальности темы, затронутой в нём, но при этом ровным счётом ничего не говорить о его действительном художественном значении.

В этом смысле гораздо более интересна малоизвестная и вряд ли наделавшая бы много шума, покажи её сегодня по телевизору, экранизация “Бесов” 1992 года, снятая отцом и сыном Таланкиными. Для сравнения – два фрагмента, представляющие один и тот же эпизод разговора Ставрогина с Лебядкиной:

Мария Шалаева, играющая “хромоножку” в сериале Хотиненко, нещадно эксплуатирует найденный для образа сумасшедшей “бегающий” взгляд выпученных глаз, поджатые губы, искажённый голос. Эти внешние приёмы быстро приедаются, особенно учитывая, что подавляющее большинство сцен в фильме снято крупным планом. Алла Демидова в картине Таланкиных лицом не играет, но безумие её Лебядкиной обнаруживается в искренности переживаний по поводу событий, происходящих в её собственном мире, где фантазия причудливо переплетена с реальностью. О том, что героиня не в себе (или, наоборот, слишком “в себе”), говорит и момент, когда Ставрогин неожиданно разбивает окно, а Лебядкина продолжает разговор как ни в чём ни бывало, и это выразительнее всякой мимики. Детские вещи на столе, кукла, с которой спит Марья Тимофеевна, тоже многое рассказывают о ней. Такой тонкости и деталей как раз не хватает в фильме Хотиненко. Там всё довольно прямолинейно и однолинейно, с нарочитыми эффектами из арсенала голливудских триллеров: “демонической” ухмылкой Ставрогина, звуком грома в момент его появления и тревожной музыкой, подключающейся к грому в ходе разговора. А эмоциональная перепалка на голом актёрском темпераменте – это уже из другого арсенала, телесериального; сдержанная мощь дуэта Руденского и Демидовой гораздо убедительнее. Немаловажно, что у Таланкиных в этом эпизоде происходит ещё и параллельное действие – Лебядкин подслушивает разговор сначала снаружи, у окна, потом за дверью; в какой-то момент и мы вместе с ним подслушиваем, – это создаёт атмосферу, включает нас в происходящее, чего “говорящие головы” Хотиненко сделать никак не в силах. А из-за постоянных дурацких ухмылок его Ставрогина вообще не очень понятно, зачем он пришёл и что для него значит это предложение сумасшедшей Лебядкиной уехать вместе с ним на всю жизнь в горы в Швейцарию.

Фильм Таланкиных прежде всего о нём, о Ставрогине. Интересно, как, например, его претензии на исключительность, избранность открываются исподволь: они читаются в его взгляде, когда оказывается, что стакан с чаем от блаженного пророка предназначался не ему, или в том, как он лежит крестом на полу, когда к нему входит Даша. Подобной изобразительной деликатности от Хотиненко ожидать не приходится. Уж если он берёт образ библейских свиней из эпиграфа к “Бесам”, то устраивает целый аттракцион с беснованием Верховенского в загоне с хрюшками. Страху нагоняет. Но из-за грубой, демонстративной постановочности происходящего не страшно, а неловко за дрыгающегося Антона Шагина.

Что касается актёрских работ в “Бесах” Хотиненко, то их оценки у критиков просто диаметрально противоположные: “В картине. нет ни одной плохо сыгранной роли” (А. Максимов), “В новой версии романа Достоевского. полноценных актёрских удач нет вовсе” (Т. Москвина). Рядовые зрители, насколько понимаю, восхищены игрой Антона Шагина и его молодых (и некоторых немолодых) коллег. Замечу лишь, что и здесь многое познаётся в сравнении. В фильме Таланкиных есть, на кого посмотреть. Кроме упомянутых Андрея Руденского и Аллы Демидовой, это и Сергей Гармаш (Шатов), и Армен Джигарханян (Лебядкин), и Дмитрий Певцов, чей Кириллов, дюжий, целеустремлённый, одержимый, конечно, не имеет ничего общего с тем милым улыбчивым мальчиком, которого показывает Алексей Кирсанов в сериале Хотиненко.

Часто говорят в оправдание очередной небезгрешной экранизации классики, что если после неё многие прочитают или перечитают первоисточник, то от фильма уже есть польза. Пусть так. Тогда добавьте сюда и пользу от возникающего у зрителя интереса к другим экранизациям и постановкам того же произведения, чреватым новыми открытиями. В случае с “Бесами” есть ведь ещё и фильм Анджея Вайды, и спектакль Льва Додина, которые тоже, вероятно, смогут что-то добавить к нашему пониманию пророческого романа.

Обсуждение заметки в сообществе drugoe_kino .

Отзывы о фильме «Бесы»

Бесы (многосерийный)

Детектив, Драма (Россия, 2014)

Рейтинг IMDB: 6.8 (108 голосов)

Отзывы

Jake87-movie
21 июня 2014 г., 17:00

Ощущения от фильма как минимум неоднозначные.

Во-первых, я не так давно читал роман, поэтому все впечатления в памяти еще более-менее свежи, а в экранизации со многими сюжетными линиями и персонажами обошлись более чем вольно (и даже зачем-то ввели тему со следователем Горемыкиным).
Во-вторых, очень сложно было избавиться от сравнений с экранизацией “Идиота” В. Бортко – и сравнение это не в пользу Хотиненко.

Более того, многие важные с идеологической точки зрения эпизоды просто вырезаны, из-за чего мотивация некоторых героев непонятна и нелогична (например, Верховенский-старший уходит скитаться, но что с ним произошло в итоге, не показано, а ведь его монолог в финале о бесах, выходящих из больного, весьма важен для всего романа).

С другой стороны, не могу сказать, что фильм не понравился. Пусть не сразу, но создается атмосфера настоящего триллера, а актеры играют вполне на уровне. Правда, не все “попадают” в роль (Ставрогин, например, местами совсем не тот, каким он должен быть), но если попадают, то на все 100 % (Шатов и Кириллов, например).

В общем, культовости того же “Идиота” фильм вряд ли достигнет, но время, затраченное на просмотр, вполне оправдалось полученным удовольствием.

Mracoris
28 мая 2015 г., 15:27

На удивление прилично сделанный сериал. Впрочем, судя ещё и по “Идиоту” у нас относительно нормально экранизируют Достоевского. Конечно, всей его глубины и даже всех перипетий сюжета передать не удаётся.
В данном случае вообще напрочь вырезана линия старшего Верховенского, что совсем не идёт на пользу сериалу. И вообще многое подано достаточно упрощённо. Однако, актёры вполне себе неплохи в своих ролях. И отторжения фильм не вызывает. Наоборот, лично мне было достаточно интересно посмотреть и повспоминать книгу, которую я очень люблю.

Hangeku
9 сентября 2015 г., 11:56

Отличная, эффектная экранизация. Все лишние моменты убраны, превосходно сыграно. Единственный странный момент – концовка. Стоило, обязательно следовало показать диалог Верховенского, объясняющий его скитания. Эта экранизация прекрасно дополняет книгу.

«Бесы»: актуальные вопросы

Когда я узнал, что режиссер Владимир Хотиненко экранизировал роман «Бесы» Федора Достоевского, то над вопросом «смотреть или не смотреть» размышлял долго. Долго, потому что боялся в кино не увидеть что-то из того, что самому мне казалось в романе важным. И даже спросил мнение тех, кто уже посмотрел фильм, премьера которого состоялась на телеканале «Россия» 25 мая.

Немного о романе

В основу романа «Бесы», чьи герои имели реальные прототипы, Федор Михайлович Достоевский положил убийство студента членами одного из революционных кружков, которых в конце XIX века было немало. К подобному кружку в молодости принадлежал и сам писатель, за что в числе прочих был приговорен к высшей мере наказания, которая в последний момент была заменена ссылкой. «Бесы» в определенной мере отражают личный опыт писателя.

Сюжет романа — очень точная передача духовной трагедии действующих лиц, а также описание того, кто воспитывает (причем, из лучших побуждений) будущую одержимость. Он начинается с эпиграфа, взятого из Евангелия, со слов об исцелении гадаринского бесноватого (см.: Лк. 8, 32–36), когда Христос посылает бесов в стадо свиней, погибающее затем в морских волнах. Этот фрагмент будет прочитан еще раз в одной из завершающих сцен романа — умирающий Степан Трофимович Верховенский (отец главного «беса» Петра Верховенского) увидит в этих словах аллегорию, изображающую глубокую болезнь русского общества. Но именно Степан Трофимович был воспитателем и учителем главных героев романа, превратившихся в «бесов», и только после глубочайших потрясений и на смертном одре он осознает весь ужас происходящего.

Фильм: за и против

Фильм начинается с одного из конечных эпизодов романа: двое случайных прохожих находят в пруду тело утопленника, в котором опознают бывшего студента Ивана Шатова. Гибель его — предпоследняя ступень в страшной череде смертей, произошедших «в доселе ничем не отличавшемся городе». Наверное, городу, «в котором никогда ничего не меняется» (слова главного героя, Николая Ставрогина, из первой серии фильма), такого хватило бы на несколько лет. Но происходит все в течение гораздо более короткого времени. Затем перед зрителем появляется герой фильма, отсутствующий в романе, — следователь Горемыкин (актер Сергей Маковецкий), специально прибывший для расследования загадочных убийств. В фильме он становится ключевым персонажем, ставящим в последней серии своеобразную «точку».

Действие фильма, как и романа, сосредоточено вокруг двух главных героев — Николая Всеволодовича Ставрогина и Петра Степановича Верховенского. В исполнении молодых актеров и Ставрогин (актер Максим Матвеев), и Верховенский (актер Антон Шагин) буквально сходят со страниц романа. Но в какой-то степени желание выложиться полностью и раскрыть своего героя заставляет актеров будто бы переигрывать. Особенно это заметно в персонаже Антона Шагина, который выглядел несколько искусственно. Но, возможно, таким он и должен быть в реальности. Ведь неслучайно и в книге, и в фильме он признается в том, что долго искал, «какую роль взять» по приезде в город, и остановился на «своем собственном лице».

Образ Николая Ставрогина, на мой взгляд, удался. Молодой человек, перед которым открыты все двери, европейски образованный (но, как отмечено в романе, «не совсем доучившийся русской грамоте»), величественный красавец, всегда находящийся в центре внимания. Режиссер сумел показать всю противоречивость его личности: женитьба «на спор, после пьяного обеда» на хромой и слабоумной Марье Лебядкиной, разлагающее влияние на Шатова, Кириллова и других героев фильма. В то же время показаны попытки благородства и раскаяния: дуэль, во время которой Ставрогин трижды стреляет в воздух, не желая «более никого убивать», посещение проживающего в монастыре архиерея Тихона. Нужно отметить, что эпизод с посещением владыки Тихона в издание «Бесов» не вошел — Достоевский так и не решился напечатать главу, в которой звучит страшная исповедь Николая Ставрогина о растлении девочки, покончившей затем с собой. В фильме неизданная глава присутствует практически полностью. Возникает вопрос: нужно ли было экранизировать эту часть романа и ставить на ней один из основных акцентов в ущерб не вошедшим в фильм, но занимающим важнейшее место в произведении главам? Об этом можно долго спорить. Да, за кадром фильма осталось многое. Но без главы «У Тихона», без исповеди Ставрогина фильм утонул бы в безысходности. Вероятно, поэтому режиссер добавляет еще одну сцену — беседу архиерея Тихона и следователя Горемыкина. Речь Тихона в этом моменте спокойна и уверенна:

— Посмотрите на этих людей, на их лица, они по-своему прекрасны, взять хотя бы того же Ставрогина. Но разве могут быть прекрасны бесы? Сказано, что сатана может принимать лик ангела света…

— Вы — мистик. Меня предупреждали… (реплика Горемыкина).

— Мистикус — значит таинственный. По существу все Православие мистично, ибо имеет дело с тайной. Бог есть тайна. И человек есть тайна.

Горемыкин видел в Ставрогине, Верховенском и их окружении желание «внушительности», «мелочную самолюбивость», соединенную с «романтикой». Как ни странно, в этом Горемыкин отчасти сходится со Ставрогиным, признающимся, что он сам «не здоров», говорящим о мучающих его галлюцинациях, но считающим, что причина их — лишь физическая. Владыка Тихон видит совсем иное. Для него это — призрачность, одержимость. Ставрогина он призывает не стыдиться покаяния в его «поистине некрасивых преступлениях», потому что «некрасивость убьет».

Однако безысходности в фильме много. В книге по крайней мере один герой — Степан Трофимович Верховенский — слышит откровение евангельских слов о бесах, вошедших в свиней. В фильме этого нет. К покидающему город следователю Горемыкину подходит женщина-книгоноша, продающая Новый Завет. На предложение купить Священное Писание Горемыкин (увидевший воочию разбушевавшихся «бесов») отвечает: «Потом, потом…». «Потом поздно будет», — прозвучало в ответ, но Горемыкин уже не слышит этих слов. А перед этим он признается Тихону, что «попросту не верит… и в бесов не верит».

Нужно ли было «спасти» Горемыкина от неверия и подвести фильм к более светлому итогу? На этот вопрос каждый из зрителей может попытаться ответить сам.

Режиссерская версия

Есть ли в сериале «Бесы» реальные «Бесы» Ф. М. Достоевского? Смог ли режиссер воплотить свой замысел? Думаю, что смог. Фильм получился довольно цельным и законченным. Но насколько кино соответствует роману? Полного соответствия фильма роману вряд ли можно было бы достигнуть. Во-первых, в книжном формате «Бесы» представляют собой увесистый том, объемом более шестисот страниц: попробуйте прочитать его всего лишь за четыре часа (а именно столько длится фильм — примерно час идет одна серия). Во-вторых, Федор Михайлович дает очень точные, до мельчайших деталей описания своих героев, поэтому кажется, что воплотить персонажа в жизнь легко, но на самом деле не упустить из внимания каждую строчку романа довольно трудно.

Сам режиссер в одном из интервью говорит, что как бы пересказывает «Бесов» «для тех, кто их не читал. У меня был принцип — не экранизировать классику. Но для “Бесов” я сделал исключение, решил попробовать не экранизировать, а пересказать. То есть фильм у нас “по мотивам”. Ну а весь роман, само собой, экранизировать невозможно».

Да, действительно, фильм «Бесы» — это скорее режиссерская версия (со своими достоинствами и недостатками) романа Достоевского. И думаю, что этот фильм станет определенным стимулом для тех, кто, не читав ранее произведений великого писателя, возьмет в руки хотя бы одно из них. Тех же, кто читал, заставит прочитать еще раз или еще раз осмыслить все то, что хотел открыть и донести до современников и потомков писатель. «В обществе нашем, — писал Достоевский, — особенно среди нынешней молодежи, может быть, как никогда велика жажда правды и более того — готовность пойти на все, на любые жертвы и на самопожертвование ради правды — вот национальная черта поколения. Но весь вопрос в том и стоит, что считать за правду».

Вопрос о правде никогда не потеряет своей актуальности. Фильм затронул этот вопрос. В чем правда — в вере или неверии, борьбе с самим собой через подвиг смирения или в желании стать «богом».

Блестящая рецензия Быкова на хотиненковский сериал “Бесы” по Достоевскому

Д.БЫКОВ: Понимаете как? Владимир Хотиненко, как правильно совершенно (я люблю ссылаться на мнение умных), правильно сказал о нем Волгин, он выражает дух времени. Когда дух времени хорош, он делает хорошее кино. Когда дух времени стал зловонен, он делает зловонное кино. Значит, «Бесы» – это пример какого-то совершенно неприличного насилия над текстом. И главное насилие над контекстом, что еще страшнее.

Давайте сразу скажем, роман 1872 года написан задолго до того, как в России началось реальное революционное движение. Он, как бы, оклеветал его заранее. В романе ни разу не встречаются цитаты, даже скрытые из Катехизиса революционера Сергея Нечаева. В фильме Катехизис революционера подробно разбирают и цитируют добрые и вдумчивые исследователи во главе с Сергеем Маковецким.

И вот страшную мысль я выскажу сейчас. У нас есть несколько текстов и много фильмов в русской традиции, которые рассказывают о бесовщине революционеров (есть такой грех). Но у нас нет ни единого текста, который бы рассказывал о бесовщине власти, которая гораздо страшнее бесовщины любых революционеров.

Да, в революционерах бывает определенная бесовщина. Бывают сектанты от революции, бывают тоталитарии от революции, такие как Нечаев, человек явно не совсем психически адекватный. Бывают свои романтики ножа такие как там русские террористы 80-х годов или как там герой романа Андрей Кожухов и так далее.

Но к этому русское революционное движение не сводится. И называть бесами всю российскую интеллигенцию, жаждущую свобод, это, в общем, значит, остаться в результате с очень неважными сторонниками.

А, вот, бесовщина русской государственности, такие ее теоретики как Леонтьев или Победоносцев, ее тотальная ложь, ее дикий невыразимый цинизм, ее чудовищный разврат и умственный и физический, вот это тема для хорошей книги.

Почему эта книга до сих пор не написана? Да, наверное, потому, что в представители власти, которые могли бы об этом рассказать, талантливым людям ходу нет.

У нас было за всё время три (прописью) попытки рассказать о бесовщине государственности. Одна – это книга Юрия Давыдова «Глухая пора листопада» о том, как власть растит провокаторов, внедряя их в революционные движения. Прекрасная книга.

Вторая – это роман Александра Терехова «Немцы». Человек имел опыт пребывания во власти. Книга испорчена беспрерывными самооправданиями, совершенно явный фельетон. То есть роман, на мой взгляд, неудачный.

А третья такая попытка – это роман «Околоноля». Но там автор в своем цинизме доходит до того, что для него уже всё относительно. Поэтому моральный приговор этому не может быть произнесен. Ну, потом он просто плохо пишет. Поэтому проблема в результате в одном: бесы-то у нас есть, но великий перекос выправит тот, кто снимет фильм или напишет книгу «Ангелы» о наших представителях власти.

Это потрясающий набор, на самом деле. Возьмите Леонтьевские (я имею в виду Константина, конечно) или возьмите Победоносцевские московские сборники. Возьмите идеологию исключительности, идеологию особого пути. Возьмите двойную мораль людей, которые обучают детей на Западе и прессуют их на Востоке, отлавливают их на Востоке, да? Возьмите всю эту чудовищную демагогию, которая говорит о том, что на миру для русского и смерть красна, русскому не нужна свобода, а нужен великий проект, русскому не нужно благосостояние, а нужна помощь братьев. То есть возьмите демагогию, практику и напишите про это. Это будет бесовщина хуже нечаевской.

А фильм Хотиненко – ну, что говорить? Конечно, это фильм очень, как бы сказать, очень непорядочный по отношению к Достоевскому. Потому что не стоило Достоевскому так мучиться, выписывая славнейший и сложнейший, и труднейший образ Ставрогина, образ этого Ивана Царевича, всеобщего соблазнителя, между прочим, образ очень неоднозначный, имеющий в основе, вероятно, Слащева, одного из его ранних товарищей, в которого он просто влюблен был искренне, да?

Не стоило ему так мучиться для того, чтобы сегодня Владимир Хотиненко с таким опережением попытался услужить текущему моменту. Я уже не говорю о том, что блистательный актер Шагин, на которого я возлагал самые серьезные надежды, очень хорошо, почти гениально играет Верховенского. Но какое же отношение этот Верховенский, помилуйте, имеет к русской революции? Он просто создает образ очень плохого человека. А Достоевский писал Бухгалтера мятежа, он писал человека, для которого организация мятежа есть такое кровное дело, предугадал Ленина, по сути дела. Ну, ребят, ну, давайте ж мы не будем нашу классику, которой у нас и так не много, с такой ужасной силой низводить до нужд текущего момента.

“А у нас пустой урок” (с). Хотиненко экранизировал “Бесов”

Ибо в чем сила Достоевского? Не только ведь в умении препарировать пороки. А в умении вложить в книгу нравственный посыл и заставить читателя прочувствовать его – всей шкурой, если надо. Для того Федор Михайлович, в частности, и разлагает перед нами все порочные чувства и помыслы на понятные элементы – чтобы мы, внутренне «расчувствовав» их, научились распознавать опасность в других, а главное – предупреждать в себе. Всякий роман Достоевского – не нравоучение, но урок. И тут главное – две вещи: чтобы читатель понял урок и чтобы вообще захотел в него вдуматься.

С первым в экранизации дело обстоит худо. Весь фильм нам всеми возможными средствами (включая открытый текст – цитаты были щедро надерганы из разных произведений и даже черновиков Достоевского) талдычат: революция – это зло, атеизм – это плохо. Всё. Какие механизмы психики впускают зло в нашу душу? Хотиненко даже не задается этим вопросом. Его увлекают эффекты – тревожная музыка, полубредовые метания Ставрогина (кстати, очень приличная работа Максима Матвеева), постоянно нагнетаемая тягостная атмосфера (чего, вопреки расхожему мнению, никогда не бывает у Достоевского – он очень грамотно управляет настроением читателя, вовремя давая разрядку). Сама композиция романа вступает в противоречие с эффектной придумкой Хотиненко перенести смерть Шатова из конца в начало и обставить фильм как расследование. Роман начинается с легкомысленного вроде бы повествования о жалком иждивенце Степане Верховенском, претендовавшем на звание ловца человеческих душ, – и заканчивается горой трупов. Проблемы нарастают лавинообразно, ход жизни меняется не сразу, но взламывается постепенно, изнутри, усилиями вроде бы порядочных и полупорядочных людей – и заброшенный в эту наполнившуюся дурным газом среду Петруша Верховенский становится катализатором, приводящим к взрыву. На глазах читателя жизнь общества и людей в нем рушится. В фильме – иначе. Нам объясняют: все очень страшно кончилось, давайте смотреть, как все началось. Прием вполне законный, но вот, увы, как все происходило, нам так и не показали: «все началось с приезда Ставрогина и Верховенского» – объясняет полицеймейстер, и режиссер, похоже, с ним согласен. Какие миазмы вспучили общество до их приезда – неясно. Все дурное здесь приходит извне. Мысль фильма скатывается к простому: «Революционные идеи до добра не доводят, а доводят до зла», без нюансов. Кстати, в этом псевдосовременном и псевдоактуальном фильме слово «либерализм», часто мелькающее на страницах романа, не звучит вообще. Революционным идеям здесь не предшествуют либеральные, у них вообще отсутствуют предпосылки. Сильная актерская работа Антона Шагина (Петр Верховенский) не спасает фильма, так как режиссер вычистил из поступков Петруши все психологические тонкости, оставив лишь внешнюю эффектную «бесовщину». Так, например, загублена одна из мощнейших сцен романа. Верховенский приходит к Кириллову, чтобы тот взял на себя вину за отвратительное убийство, совершенное самим Верховенским. Убит очень дорогой Кириллову человек. Естественно, простейшая логика ведет к тому, что Кириллов откажется, сломает планы Петруши и ускорит его кару – ведь Верховенский практически в его власти. И действительно, взбешенный Кириллов так и собирается поступить. Но Верховенский идет на риск и, умело нажимая на известные ему рычаги, доводит юношу до написания роковой записки. Убийца друга вынуждает Кириллова взять вину на себя. Здесь очень важно, где дает слабину вроде бы сильный мужчина; как ложная идея, спрятанный в глубине души комплекс превращают порядочного человека в марионетку. Что же мы видим в фильме? Кириллов побузил немного, а после сам объявил о служении своей идее и едва ли не сразу бросился писать записку. Весь длинный диалог, разъясняющий эту парадоксальную перемену, Хотиненко просто-напросто выбросил, и Кириллов вышел непоследовательным дурачком. Это сводит на нет весь смысл сцены – мы-то ведь не дурачки, мы-то себя так не поведем. И вообще, фильм – не про нас. Он про каких-то странных, чудных людей. А потому и напоминает телеверсию какого-нибудь детектива Акунина с винтажной экзотикой и эксцентричными персонажами.
Зато Хотиненко вставляет после этой урезанной сцены отсутствующую в романе пляску Верховенского в грязи перед свиньями. Метафора плоская, дидактичная, как и весь фильм, и Достоевский, думается, был бы шокирован, увидев, во что превратилось его рассуждение о «бесах», терзающих страну. Ведь сцена явно замещает отсутствующее в фильме признание умирающего Степана Верховенского: «…видите, это точь-в-точь как наша Россия. Эти бесы, выходящие из больного и входящие в свиней, – это все язвы, миазмы, вся нечистота, все бесы и все бесенята, накопившиеся в великом и милом нашем больном, в нашей России… Это мы, мы и те, и Петруша… et les autres avec lui, и я, может быть, первый, во главе, и мы бросимся, безумные и взбесившиеся, со скалы в море, и все потонем, и туда нам дорога, потому что нас только на это ведь и хватит». Кстати про Степана Верховенского. К чему в фильме этот герой? Если бы я не читала романа, я бы вообще не поняла, что за старик все время путается в сюжете, в каких он и с кем отношениях, откуда он пришел и куда – а главное, зачем – уходит в финале. Из фильма выпущено почти все, все существенное, что связано со Степаном Трофимовичем – его убеждения, его пороки, его влияние на молодежь, тот примечательный факт, что он был воспитателем Ставрогина, – зато в начале долго муссируется, что он «женится на чужих грехах» и написал об этом сыну. На каких грехах? Почему Дашу выдают именно за него? Из-за чего так взбеленилась Варвара Петровна? К чему вообще в экранизации это старшее поколение, которое ничего не делает и не играет никакой роли в сюжете? У Хотиненко не хватило мужества полностью вымарать ставшую ему ненужной линию, зато хватило, чтобы обкромсать ее, выбросив к чертовой матери все мотивы, важные для понимания происходящего в романе – и в окружающей нас действительности. Так же бедно и кусочно, как Верховенский-старший, представлены и все старшие «бесы» и бесовы родители. Обанкротившаяся власть в лице губернатора, мать Ставрогина Варвара Петровна, дурища Юлия Михайловна, что стремится в погоне за модой примазаться к бунтарской компании молодых – любыми средствами! – превратились в тени на окраине сюжета, а переживший свою славу писатель Кармазинов, все еще жаждущий признания среди либеральных юношей, совсем исчез.
Да и что это, позвольте, за компания либеральных юношей? Нам о ней почти ничего не ясно, кроме того, что они – атеисты (ах, нехорошие! – грозит пальцем режиссер) – и что пятеро из них стали убийцами. До убийства проявления их безнравственности показаны очень скупо: один раз они похихикали над оскверненной иконой (непонятно, впрочем, почему, – мышь из-за оклада уже вытащили, а покалеченной ризы в фильме не видно), а другой раз веселой толпой пошли смотреть на какого-то застрелившегося гимназиста. Я, конечно, знаю, что хихикать над застрелившимся мальчиком нехорошо, над поруганием иконы смеяться – тоже, но что-то слишком робко все это для безнравственной и бездуховной молодежи, которую изображает Достоевский. В фильм не вошли все те проявления жестокости, которыми хвалилась эта чудная компания, сминающая на своем пути все нравственные препоны и забавляющаяся за счет живых людей. В романе ясно, почему именно среди них пышным цветом расцвел циничный шарм Петруши Верховенского, именно они – «вольнодумцы» и «бунтари»! – так легко ходили у него на поводу, и именно из их среды он выбрал свою «четверку». У Хотиненко это какая-то роковая случайность: ну, забавлялись молодые, не все же они таковы – вон, богомольная барышня Лиза на икону бриллианты пожертвовала. Зрителю так и остается неизвестным, что в романе Лиза как раз-таки соблазнилась этой развеселой и разбитной компанией, участвовала в ее грязноватых забавах (а что, никто не убит, непосредственно их руками не покалечен, законы не нарушаются!) и лишь в этот миг, увидев испохабленную икону, отрезвилась, пришла в ужас и запротестовала (а происшествие с земными поклонами и бриллиантами – это и есть протест вовсе не фанатично верующей Лизы).

Таких упущений можно привести великое множество. Поучительный на первый взгляд фильм, получается, учит непонятно чему. Более того, те словно бы и здравые мысли, которые Хотиненко все же сохранил в экранизации, преподносятся так, что не выполняется и второе условие, небходимое для пользы урока: в них не хочется вдумываться. Прежде всего, сразу видно, что герой Маковецкого – следователь – введен в фильм только для чтения морали (и для того, чтоб кой-где был озвучен авторский текст). Резонер из него первосортный, на каждый случай на языке крутится готовая мораль. Следователь же – никакой: хотя он старательно разглядывает фотографии подозреваемых и выслушивает все, что ему рассказывают о произошедшем, он упорно и слепо подозревает во всех убийствах Ставрогина. Да, собственно, у этого следователя нет ни характера, ни судьбы, а также нет и жалости к потерпевшим – его лишь возмущают революционные настроения в городке, а об убийствах он говорит с должным осуждением, но без сочувствия. Конечно, такой следователь имеет право на существование, но почему и к чему он именно такой? Как он взаимодействует с другими героями? А нипочему, а ни к чему, а никак! – смело можно ответить на все эти вопросы.

Затем, в экранизации нет главного для желания понять посыл автора – она не вызывает сопереживания. Как уже говорилось, Достоевский не позволяет отстраняться от героев и с интересом лорнировать их. Он мастерски передает свою боль, свою иронию, свой гнев и читателю. Для того и нужна вся эта кропотливая хирургия души, для того так скрупулезно выписаны персонажи и расставлены акценты. Хотиненко не хочет или не умеет этого. Преподнося зрителю факты и идеи на блюдечке, он не может даже заставить его полюбить хоть одного героя, подлинно ужаснуться хоть одному преступлению. Пожалуй, единственный, кто по-настоящему симпатичен в экранизации, – это, увы, Ставрогин. Может быть, еще Кириллов (при этом сглодавшая его идея совершенно невнятно озвучена). Прямые и косвенные жертвы Петруши и Ставрогина не успевают сделаться симпатичными зрителю – ни Шатов, ни Лиза, ни Марья Тимофеевна. Живые люди заменяются функциями. Например, обратившись к роману, прочтем, что пишет автор о Марье Тимофеевне Лебядкиной – сумасшедшей калеке:
«… тихие, ласковые, серые глаза ее были и теперь еще замечательны; что-то мечтательное и искреннее светилось в ее тихом, почти радостном взгляде. Эта тихая, спокойная радость, выражавшаяся и в улыбке ее, удивила меня после всего, что я слышал о казацкой нагайке и о всех бесчинствах братца. Странно, что вместо тяжелого и даже боязливого отвращения, ощущаемого обыкновенно в присутствии всех подобных, наказанных богом существ, мне стало почти приятно смотреть на нее с первой же минуты, и только разве жалость, но отнюдь не отвращение, овладела мною потом».
Ну а что же в фильме? Мария Шалаева, актриса бесспорно интересная, играет откровенную патологию. Она таращит глаза, бешено вращает ими, привзвизгивает и за отведенные ей две сцены как-то совсем не успевает тронуть сердце зрителя. Кроме того, Лебядкина Шалаевой косноязычна. А в сцене обличения Ставрогина она, со своими бегающими глазами и истеричным хохотом, откровенно неприятна, несмотря на очень точную работу актрисы. И, словно стараясь окончательно оградить зрителя от тяжких переживаний, Хотиненко именно после этой сцены сухо и холодно сообщает нам о ее убийстве – устами того самого пресного следователя. В его изложении сей факт мало повергает зрителя в шок, тем более, что Лебядкина так и осталась зрителю чужой – ну, жаль безумную калеку, конечно, а теперь рассказывайте дальше. Персонаж-функция сделал свое дело и может уходить. В этом фильме Ставрогин – в сущности, ее убийца, – в сотню раз живее, интересней и ближе зрителю, чем его бледная жертвочка. Так же и с Лизой – в фильме это довольно пресная барышня, нужная, кажется, лишь для очередного (увы, невнятного) обличения Ставрогина. Так, в общем-то, и с Шатовым, хотя допускаю, что это вина актера, а не режиссера: роль Шатова все же не так безжалостно купирована, как две другие. И даже, может быть, не актер виноват, а отсутствие у него обаяния – не человеческого, а именно актерского. Иными словами, почти ничем не прикрытая некиногеничность. Хотя, казалось бы, Шатов – главная жертва подлости, равнодушия и жутеньких идей героев, один из ключевых образов романа, – требует и пристального внимания, и скрупулезного воплощения.

Ну и наконец, скажу буквально пару слов о художественной составляющей. Фильм может быть скверной экранизацией – и все же самодостаточным художественным произведением. Про «Бесов» Хотиненко и этого не скажешь. Сюжетные линии, выходящие из ниоткуда и уходящие в никуда (Степан Трофимович; губернатор с женой; капитан Лебядкин с его влюбленностью в Лизу и т.д.). Небрежность и невнимание к деталям: например, Лиза в одной из ключевых сцен говорит Ставрогину, что пошла за ним, так как «оперной ладьей соблазнилась». Не читавший романа зритель недоумевает: какой ладьей?! – так как в предшествующем диалоге Верховенского и Ставрогина этот образ был выпущен. Так же непонятно, откуда беснующийся народ узнал в Лизе невесту Ставрогина. Получилось, будто русские мужики убили незнакомую барышню, попавшую под горячую руку – а это несколько расходится со смыслом сцены в романе. Много лишнего и надуманного вроде той же пляски в грязи или явившегося к следователю во сне гимназиста-самоубийцы с «жалестным» монологом о том, что он «впервые шампанское пил». Для чего эта сцена? Подчеркнуть убожество жизни в городе? Или вообще ни к чему, просто чтобы нагнать «достоевщины»? А самое абсурдное в экранизации, «бессмысленное и беспощадное», – это финал, не просто пришитый белыми нитками, а как будто даже издевательский. Заснеженный кантон Ури, маленький «Николя» – привет погибшему Ставрогину, развеселый Петруша, влюбленные взгляды его и Даши – что за комедия перед нами происходит? И каким образом это связано с «Бесами»? Финал должен венчать произведение, а не обесценивать. А Петрушечка, упивающийся семейным счастием (? и почему с Дашей?) в желанных Европах, – это не то нелепый символ «вечно бессмертной мафии», не то режиссерский поспешный книксен зрителю: не так, мол, все плохо! Что в контексте Петрушиных и ставрогинских преступлений выглядит каким-то плевком в роман.

Ну и вкратце. Нельзя просто сказать зрителю, что надругательство над людьми, нравственными ценностями и культурными табу – плохо и погрозить ему пальцем. Нельзя скармливать ему мистический триллер с невнятным сюжетом под видом вечно (и нынче особенно) актуальной классики. Экранизация классики – это не игра в «выйдет – не выйдет». Результатом часто оказываются толпы потерянных для автора читателей и непонятый урок.

Источники:

http://a-fixx.livejournal.com/160728.html

http://www.movielib.ru/movie/698149/reviews

http://pravoslavie.ru/72161.html

http://marija-mnishek.livejournal.com/232304.html

http://bely-den.livejournal.com/33775.html